"Что, друг Атос, поговорим?"
Вениамина Смехова представлять и надо, и не надо. Всероссийский Атос, которому девушки до сих пор в Интернете
признаются в любви, даром, что фильму минуло 25 лет - этого Смехова кто ж не знает? Куда меньшая часть аудитории
знает его как театрального актера, одного из тех, на ком держалась знаменитая Таганка, а еще как литератора и
режиссера. Вениамин Смехов моложав, подтянут и хорош собою, при виде его не всплывают мысли о возрасте, но Юрий
Визбор был его другом, Высоцкий - соратником, Смехов знавал Булата Окуджаву и Александра Галича... Вениамина
Смехова очень интересно слушать - не только из-за актерского дара и дара рассказчика, оттеняемых безупречным
чувством юмора и благородной манерой оставаться в тени тех, о ком в этот момент речь. Его истории ненавязчиво
перекидывали мостик от тех времен к этим и обратно. Редко вспоминаемые добрым словом семидесятые годы вообще-то
давали повод гордиться Отечеством - столько могучих и феерических личностей собралось тогда в едином пространстве
и времени.
Из двухчасовой беседы, которой Смехов одарил штучную аудиторию, собравшуюся в только что созданном "Клубе
Александра Галича", - интеллектуалов Академгородка, членов клуба самодеятельной песни, и Германа Безносова,
принимавшего у себя Галича сорок шесть лет назад, и юную актрису, и директора завода, в чьем кабинете висят только
портреты Высоцкого, и ни одного портрета президента, и т. д., - из этой беседы я выбрала отрывки, показавшиеся мне
важными, или увлекательными, или забавными, намеренно оставив в стороне неисчерпаемые, но знакомые темы Таганки,
Любимова или Высоцкого. О дороге на Затулинку - У меня был друг, Зиновий Паперный, безудержно талантливый и
остроумный человек, чеховед, член худсовета нашего театра. Он автор многих блестящих выражений, например, "Жизнь -
это единственный выход из создавшегося положения". А самая известная его фраза - "Да здравствует то, благодаря
чему мы несмотря ни на что!" Ее часто используют, не указывая, понятное дело, авторства.
Голос с другого конца стола: "У нас этот плакат с 88 - 89-х годов висит в Кировском районе на обочине
дороги. Когда он появился, все были шокированы. Но он с тех пор так и остался, его даже подновляют периодически.
Мы авторство можем и восстановить. А потом сфотографируем и пришлем вам!"
О литературе "на вес"
- Вчера с концерта в Академгородке я унес восемь килограммов книг. Говорю об этом с потухшим чувством
юмора. Я знал, что в нашей стране существует эта инфекция: если я что-то написал, то обязательно надо, чтобы об
этом узнали другие! Потому что, если Пушкину можно, почему мне нельзя? В нас это сидит неискоренимо, и этого нет
больше ни в одной другой стране, даже у зулусов. У меня были концерты и встречи на Западе, там подходит к тебе
после концерта человек, и, в крайнем случае, он может сказать: "Я тоже пишу стихи", - все!
Но какой же русский не любит писать стихи и читать их принародно?.. И вот как-то в Ванкувере подходит ко мне
человек и с загадочным и вместе с тем узнаваемым выражением лица говорит по-русски: "У меня для вас есть
подарочек..." Какой подарочек - я уже знаю.
Вопрос с другого конца стола: "Что вы будете делать с этими книгами?" - "Буду читать! Все восемь
килограммов".
Об одном из трех мушкетеров и сюрпризах техники
- Моя жена одно время работала заместителем директора в языковой школе в Штатах. Там за гигантские деньги
американцы подвергают себя добровольному мучению - за шесть недель осваивают русский язык! Они клянутся в начале
занятий, что ни слова не произнесут на родном языке. И вот однажды директор школы предложила показать "Три
мушкетера" студентам, чтобы они увидели, что я не просто так там болтаюсь как "муж замдиректора", пусть узнают,
что я актер и тоже кое-что умею. Фильм записали на DVD, жена сказала вступительное слово, она обычно сопровождала
показы русских фильмов необходимыми пояснениями, и мы уже собрались уходить, но фильм начался. ..
Качество - роскошное, я не представлял, что он может так красиво выглядеть. Смотрим. Когда фильм снимался, я играл
в театре такие серьезные роли, что "Три мушкетера" мне казались ерундой полной.
Сейчас я понимаю, что был не прав. С каждым годом мне все больше нравится, как мы скачем, как мы играем... И
так я расчувствовался, что звоню оттуда Боярскому. Он один на даче, грустный, я согрел его душу похвалой, а под
конец спрашиваю: "Ну, ты-то как?" - "Слава Богу". - "Ну замечательно, я тебя поздравляю". Он вдруг кричит: "С
чем?!" - "Ну как же, все слава Богу". - "Да нет, сломал ногу!"
О доблести, о подвигах, о славе
- Письмо, полученное мною на концерте в городе Нэшвиле. "Нам нравится ваш Атос великолепной четверки,
включая похотливого Д'Артаньяна Боярского.
Многоуважаемый Вениамин! Не в обиду сказать, Майкл Дуглас уж очень похож на вас. Нашей семье очень нравится
наша гражданская позиция, а именно, ваш вдумчивый философский настрой и ненависть к фальшу (орфография оригинала.
- Е. К.). Вы не русофоб и не иудофил. И каждый раз, встречаясь с вами, мы получаем большое удовольствие".
Как-то я выступал в самом "зазнаистом" университете Америки, в одном из первых ее университетов,
Колумбийском, и читал там перед славистами поэзию серебряного века. Когда кончилось выступление, то из рядов
преподавателей, которые просыпаются с акмеизмом и засыпают с футуризмом, выходит человек. Такой... видно, что сам
себе в нагрузку, хотя на профессора похож. И он мрачно произносит, показывая на меня: "Вот этого человека я видел
в спектакле "Час пик" и других". Я плечи расправляю, думаю, дело идет к похвале. И он действительно похвалил. Но
не меня, а себя. Он сказал: "Я хочу за все, что сегодня узнал, подарить этому человеку свою книжку!" Теперь эта
книжка - наше любимое домашнее чтение, такую не часто встретишь.
О политике и политиках
- Георгий Явлинский в нашей совместной поездке (вместе с коллективом "Московских новостей") однажды поднял
тост за моего отца. Явлинский, как и многие экономисты, в том числе и Аганбегян, и Абалкин, учился по его книгам.
Так вот, в семидесятые годы Брежнев договорился с Келдышем очистить науку от евреев. В Плехановском институте
заменили ректора, ректором стал человек со знаменательной фамилией Мочалов, мерзавец из мерзавцев, и он начал
выкорчевывать "пятый пункт". Сотрудники все очень нервно относились к ситуации - и русские, и украинцы, и евреи.
А дело организовали так: ходят нарочные из ЦК КПСС и КГБ, садятся на любую лекцию и у каждого находят
недостаточное упоминание трудов Маркса или Ленина... И вот входят они на лекцию Бориса Моисеевича Смехова. Борис
Моисеевич начинает писать формулы. Пишет весь урок. И говорит только на языке формул! Комиссия сидит грустная,
ничего не понимает - как тут возмутишься, вдруг эти формулы Маркс написал? Так и ушли, несолоно хлебавши.
Записала Елена Климова.
"Советская Сибирь" (Новосибирск), 16.09.2004 г.
|