"НЕСЧАСТНА ТА СТРАНА, КОТОРАЯ НУЖДАЕТСЯ В ГЕРОЯХ".

Свойство анализировать происходящее, личное пропускать через творческое, отделяя зёрна от плевел, искать главное в общественном. Таков природный дар известного актёра, режиссёра, писателя. Вениамин Смехов — культовый актер Театра на Таганке в семидесятые, он «семь пар обуви истоптал», шагая по миру и приобретая драгоценный опыт, которым теперь готов поделиться с нами. Наша беседа велась на личные темы, о том, какие открытия дарит жизнь, о любви и о героях, в которых так нуждается страна…

— Вениамин Борисович, сегодня внимание общества сфокусировано на личном… Мы можем побеседовать с вами на эту тему?

— Меня сегодня интересует другая тема — противостояние духа в стране. Подлинность, которая не зависит ни от какой власти. Интересуют меня феномены, а не типичные вещи. Сегодня я чувствую себя наблюдателем за всем происходящим с точки зрения моей хорошо пожившей души…

— А разве истинные чувства могут быть типичны? И в самой любви не заложен дух?

— Понимаешь, Наташа, интимные разговоры на темы любви к Отечеству, веры в Бога и семейное счастье не ведутся на публику.

— Вы — публичная персона. И думаю, не мне одной важно ваше понимание красоты, отношение к женщине… Понимание счастья… С этической, моральной точек зрения… И любовь к Отечеству хорошо пожившей души…

— Ну, ладно. Давай начнем разговор о парадоксах моей жизни. Говорят: не везет в карты, везет в любви… Если перефразировать: то можно сказать, что моим героям не повезло в любви на подмостках и в кино. Но карта легла так, что повезло в жизни. И везет с моей женой, Галочкой Аксеновой, уже тридцать лет.
Ничего плохого не могу сказать и про первую семейную жизнь. Она была короче, но зато моим дочкам от первого брака уже приличное количество лет. И старшей Ленке, и младшей Алике.

— А в искусстве женщины вами пренебрегали? Как складывались со слабым полом отношения на подмостках театра и в кино?

— В театре, на сцене и на экране — все женщины мне либо изменяли, бросали, либо, переженившись на ком-то другом, разводились и исчезали. В спектакле «Близнец» божественная актриса и женщина Марина Неелова ушла по сюжету от меня к Лене Филатову. И я очень ее с этим поздравлял. Так как она хороша во всем, даже в дерзком уходе от меня, как героя пьесы.
Танечка Лаврова, которой, увы, уже нет на свете, в фильме «Середина жизни», еле-еле дойдя со мной до дворца бракосочетания, дала понять, что ей нравится суперинженер, мой коллега и друг — Леня Дьячков… Он был как бы Моцарт, а я — Сальери…

Моему герою Атосу повезло в жизни, он влюбился в совершенство. Ангельски красивую, благородную, сексуальную и, по книге, четырнадцатилетнюю особу — леди Винтер. Но оказалось — у нее была отпечатана какая-то лилия на плече. Может, клеймо было наказанием всего лишь за какую-нибудь маленькую провинность, за то, что она стянула, например, воблу на рынке… В те времена жестокие правила были. Но Атос, не разобравшись и не спросив, за что ее так, без всяких сомнений, взял и повесил. И страдал, конечно, как она хороша и что он так и не насладился тем, что он — муж. А потом она предстала живой — его главным врагом. И другого выхода у него не было, как снова ее умертвить.

— Вы рассуждаете об этом так страстно… Как будто вымышленная интрига задела вас так глубоко…

— Дело в том, что с Атосом случилось все то, что бывает в жизни. Вместо того чтобы немного подумать, взвесить, этот человек уничтожил единственную свою любовь и до самого того света мучился из-за этого. Он пытался заглушить в себе чувство непоправимой вины и двойного убийства. Чуть только увижу Риту Терехову, которую превозношу как актрису инопланетного таланта, так сразу же приношу ей свои извинения. Вы видите, как непроста и двойственна жизнь? Сейчас мы договорились с режиссером, что в «Возвращении мушкетеров» в финале будет покаяние. Атоса считают благородным, возвышенным, достойным, мужественным, мудрым… И при этом на нем такой ужасный грех. Часто прекрасные женщины театра бывают зловредными интриганками закулисья.

— Галя Аксенова хорошую роль играет в вашей жизни…

— Это диалог, дуэт. И та истина, что надо уступать друг другу, когда столько пройдено, и ты видишь, как все обернулось, — мудра. Мы друг друга нашли. Нам комфортно вместе и дискутировать, и развиваться. Галя помогает мне как историк, журналист, театровед и кинокритик. Галя — это моя родина. И я тоже ей в помощь — хотя бы юмором и опытом. Она моложе и она талантливее в языках. У Гали кроме английского еще французский, сейчас она осваивает итальянский. За границей она больше владеет темой и помогает мне. А дома, в Москве, — сильнее пока я. И это дар Господний, который мне ниспослан не по праву и не по заслугам. С Галей Аксеновой мы делим все: «тебе половина и мне половина». С ней у нас единство соучастия в познании мира. И я счастлив от прибыли душевной за счет такой дружбы и любви.

— Вы разве уступчивы?

— Уступчив. Мне это качество передалось от характера мамы… Папа был нетерпим и гневлив. Меня тоже разозлить можно. Я могу выбросить лаву в секунду. Полоснуть диким огнем. И были случаи, когда люди от этого падали в обморок. Шучу. Слава Богу, в последние годы все во мне спокойнее стало, и валокардин перестал быть моим постоянным другом.

— Семья — это тихая гавань или это испытание чувств?

— Воспитание и испытание чувств. Это труд души. Первая моя семейная попытка была сложнее, в результате которой я сам виноват. А вторая любовь — это дар судьбы. Подарок Бога.

— Свою первую любовь помните?

— Это был восьмой класс. В 53-м грянула новая, счастливая, опасная и раздражающая реальность в виде косичек, физкультурных переодеваний и любви сразу и навсегда. Фокус в том, что в тот исторический момент произошло слияние мужских и женских «монастырей» (то есть школ с раздельным обучением). «Мой первый друг, мой друг бесценный», блистательный математик Андрей Егоров, как и я, влюбился в «парту напротив». Я свою — перелюбил. Он до сих пор счастливо женат на Рите Бершадской.

— А сейчас способны влюбиться?

— Я всегда любуюсь женщинами, когда вижу красивое лицо, фигуру. В том случае, если у женщины есть более важные интересы, чем заниматься своей необычайностью. Я работал с западными актрисами. В Чехии, Франции, Америке. У меня была одна изумительная героиня. На сцене — манкость, привлекательность, страсть. А когда она уходила со сцены, становилась совершенно нормальным существом, у которого ни в одном глазу не было призыва — «ну, помани меня…». Ирину Пегову, которая в «Возвращении мушкетеров» стала дочерью Портоса, мы видели с Галей еще в ГИТИСе в дипломном спектакле «Фро» по Платонову. Мы с Галкой восхищались ею и Женей Цыгановым и шутили, что актриса возбуждает эротический пожар в зале, гормональное безумие. Это такая буря страсти, что в пору в публичный дом бежать. Извините за выражение. На сцене — бездна греха, сладострастия, поэтичности… А в жизни — это милый, добрый и интеллигентный человек. С простыми собственными житейскими радостями в жизни. Заботами о ребенке… Полный штиль и спокойствие. Вот это мне нравится.

— Ваш Воланд — знаковая роль для целого поколения людей. Наверное, и для вас?

— Оставляю преувеличения на вашей совести. Мой Воланд — созерцатель. Он приговорен наблюдать за человеческой безнадежностью. И ему хватило скепсиса не унижать себя ненавистью к людям. Он только констатирует. Я не играл дьявола, это был всё и всех видящий Воланд, который лицезрел человеческую глупость, бесконечное повторение ошибок и неумение учиться на них. Он тяготился своей властью и пресмыкательством всех перед ним. Что у нас с ним похоже — так это охота наблюдать, созерцать всё и всех. Особенно, когда нет никакой ответственности.

— Говорят, что сегодня деньги правят бал, а что, раньше было лучше…

— Ужасно, когда люди думают, что раньше было лучше. Все равно что сказать: «вчерашняя саркома гораздо лучше сегодняшнего лейкоза»… Раньше мы болели одной болезнью, а теперь другой. Раньше всё решал партбилет, а сегодня доллар. Как раньше, так и теперь людей ценят не «поштучно», а скопом, массой. К сожалению, везет нам в театре: снова и снова звучат актуально, свежо и остро «Ревизор» Гоголя и «Самоубийца» Эрдмана. Страна оказалась неподготовленной к свободе. Если театральные люди к этому приспособиться умеют, то для большинства людей это, конечно, беда. Потому что про человека опять забыли. Кстати, об этом пьеса Эрдмана «Самоубийца».

— Сегодня все наперебой спорят о национальной идее, пребывают в поиске национального героя. Как вы думаете, кто может быть таким героем?

— Мне кажется, довольно странно для многонациональной Федерации звучит — «национальная идея». Да и зачем искать то, что давно найдено? В нашей мультикультурной семье народов и детям, и взрослым хорошо известны лучшие идеи и герои: Иванушка, Айболит, Пьер Безухов, Татьяна Ларина, Буратино, князь Мышкин, Василий Теркин, Чапаев, герои песен Окуджавы, Визбора, Кима, герои «Белого солнца пустыни», ну и, конечно, мои друзья из «Трех мушкетеров»…
В нашем театре советские чиновники, кстати, ужасно обижались на фразу из брехтовской «Жизни Галилея» в исполнении Владимира Высоцкого: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях»…

— Какой вы хотите видеть Россию?

— Такой, чтобы ее не боялись и не жалели, а уважали бы, как уважают везде в мире наших Чехова, Шостаковича, Сахарова, Барышникова, Станиславского, Рихтера, Кандинского, Пастернака, Бродского и Темирканова. Такой, которая сможет без слез попрощаться со своим прошлым стихами Лермонтова:
«Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ…»

Беседовала Наталия Юнгвальд-Хилькевич
"Парламентская газета", 01.11 2007г.