"ГАСТРОЛИ И СКОРОСТИ".
Я пишу эти заметки в гостинице "Гинтарас" на гастролях театра "Современник". Июль 1986 года. Вильнюс. Вот уже
шесть лет, как ушел Владимир. Двенадцать лет назад театр на Таганке гастролировал здесь, во Дворце профсоюзов и
проживал в той же гостинице. "Мне все здесь на память приводит былое..." Веселое, хлопотное и очень хорошее дело -
гастроли. Не верю актерам, которые ворчат: мол, надо играть дома, не люблю никуда ездить. Актеры кочевое племя, и
гастроли оживляют кровь и работу. А как прекрасна бестолковая борьба "безбилетников"! Какая славная традиция -
протаскивать "зайцев", вопреки запретам администраторов! В каждом театре есть свои рекордсмены, проводники -
контрабандисты. На Таганке это была Зинаида Славина. В Киеве, в Ростове, в Софии, в Париже, в Таллинне и вот здесь,
в Вильнюсе, многие ныне солидные люди благосклонно поминают тот веселый ужас, с которым они, тогдашние студенты,
карабкались по тыльным стенам, по пожарным лестницам, просачивались бесшумно сквозь окно дамского, извините за
подробность, туалета на третьем-четвертом этаже и длинной вереницей призраков перетекали из-за кулис в фойе, вслед
за Славиной, актрисой редкого трагедийного таланта.
Другим рекордсменом был Высоцкий. Каждый судит по себе, поэтому каждому из нас казалось, что и Высоцкий
"протаскивает" только близких, дорогих, нужных или просто знакомых... Ничего подобного! В который раз я получил на
днях доказательство его бескорыстия ввиду абсолютного незнания, кого он в данном случае осчастливил. "Знаете, у
меня, - говорит мой собеседник, - может быть, физиономия светилась такой тоской, что Высоцкий пожалел и протащил на
"Павших и живых". И еще двоих заодно!" И это, поверьте, типичное признание - как для гастролей, так и для Москвы.
Думаю, что Зинаидой Славиной владела страсть компенсировать бедность трагических сюжетов на сцене, она здесь для
себя успешно играла роль спасителя - детектива. А Высоцкий - без особых, конечно, размышлений - просто
восстанавливал справедливость. Продолжал свое дело поэта - сеял разумное, доброе... словом, человечное. В самом
деле: нельзя, чтобы в зале сидели только те, кому легко достаются билеты. Нельзя играть своего Гамлета, если,
скажем, добрые Горацио остаются за порогом, а Розенкранцы по знакомству с Полониями получают места в партере. Они
это делают "для престижа", а Горацио это необходимо для жизни. Поэтому Высоцкий проводит людей, угадывая по "тоске
физиономий" истинность их духовной жажды.
Гастроли в Болгарии. Первый выезд за границу. Все незнакомое. После первого же спектакля Высоцкого осыпали
цветами, а в гримерной я даже прорычал, что не дают переодеваться: барышни и граждане стекались к Володиному
столику за автографом. Вот это уже чрезвычайно знакомая картина. И машины Левчева и Кабакчиева, других видных
деятелей литературы, театра, кино - возле театра в ожидании выхода Володи. И личная просьба Тодора Живкова на ужине
в честь театра - и Володя поет: "Только тому, кто в гробу, ничего". Друзья и поездки, записи на радио, на
телевидении, всегдашние волнения помрежа - и явление Высоцкого к самому началу... Тоже необычайная черта.
Недальновидно возмущались: как можно опаздывать, не готовиться к таким ролям! А дело в том, что хранитель мощного
запаса своих и чужих плодов творчества не может быть измерен обычной меркой. Конечно, он не хотел опаздывать.
Разумеется, переживал, хотя из гордости никогда не показывал тем, кого держал за обывателей в театре... И дело в
том, что его организм вообще не нуждался в подготовке, а нуждался только в отдыхе да так, увы, и не дождался. Так
что можно считать, что неформально, а истинно артист был готов гораздо прежде срока явки. Доказательство - каким он
выходил на сцену. Тут уж ни один придира, актер или помреж, не в силах были углядеть слабины, небрежности или игры
"вполсилы".
Совершенно умилительную помню сцену в нашей гримерной в Софии. Мать и отец, смущаясь, знакомят с сынишкой,
и сей последний, пяти лет от роду, защищает право на персональный автограф от поэта: он исполняет с прелестным
акцентом фрагменты из песен Высоцкого... Если хотите, предлагают родители, он будет петь очень долго он знает почти
все, что есть у нас в записи...
Мы были во многих городах Болгарии. Прием оглушительный, страна влюбила всех работников театра в своих
людей, в свои красоты, в свой юмор, музыкальность и Т.д. Любой приезд сопровождался единым ритуалом. Хлеб-соль и
национальные одежды встречающих. Затем тут же, на центральной площади Стара-Загора, Пловдива или Велико-Търнова,
мы дарили тысячам чудесных лиц композицию из поэтических спектаклей. Война, Победа и дружба витали над этим
ритуалом. И надо было видеть, каким особым подарком для города было финальное исполнение песни "На братских
могилах..." Владимир Высоцкий интонацией своих песен и глаз, движением руки по гитаре исключал напрочь понятия
формализма, отписки или "галочки"... А когда пел о войне... ну уж это всем давно известно.
После Болгарии - гастроли в Ростове-на-Дону. У Высоцкого - никаких перемен в режиме дня. Его так же
раздирают на части. Он так же откликается на приглашения коллег или начальства, и так же таинственно исчезает с
"неизвестными трудящимися"... Правда, в Ростове его опекал наш общий приятель, яхтсмен из Куйбышева Сева Ханчин.
Поэтому "исчезновения" мне были ясны и трогательны, ибо Володя, очевидно, предпочитал отдыхать душой среди
нормальных "нетитулованных" работяг, которым с особой щедростью присваивал звания "друзей Высоцкого". То есть,
опять восстанавливал справедливость и в вопросе титулов... От Севы и его друзей в часы отдыха он много ценного для
себя узнавал и в области спорта, и в практике яхтовождения (не без риска для хозяев), и вообще по вопросам жизни
людей. Володе, видимо, было очень спокойно с такими друзьями: он знал, что они его любят, но никогда не побеспокоят
суетой, допросом, они всегда естественны и надежны.
Высокопоставленные друзья ценят в художнике... бескорыстие: лишь единицы из них добровольно приведут в
действие свою высокопоставленность. А эти друзья - из числа пешеходов земли - будут помогать неустанно и некичливо,
именно они способны спасти в страшные минуты...
Из Ростова летали в Волгодонск, давали концерты в Азове и в Таганроге. Не удержусь от нескромной детали.
Очень веселое было настроение в Таганроге. Попали в гости к зрителям, задирались, "мальчишничали" друг с другом
(четверо нас было), потом ухаживали за девушками, благородно и безрезультатно. На пороге дома А.Чехова шутили в
пользу этих "чеховских барышень", искали глазами вишневые сады, Володя смачно цитировал только что сыгранного с
блеском Лопахина, а вспомнив, что отсюда родом мой однокурсник, к которому мы с единодушной симпатией относились,
сочинили на пару двустишие: "Где родились Высоковский и Чехов, нынче гуляют Высоцкий и Смехов".
По ассоциации с яхтами и интересом к новым "видам транспорта" хочется связать воспоминания о страсти к
движению. Наверное, не совсем точно сказано, что Поэт не любил отдыхать. Неоднократно, например, он плавал по
Черному морю. Там были и комфорт, и великан-лайнер, и друг-капитан, и любимая жена, и песни, но важнее всего - море
и движение. Это следовало из рассказов.
Море и небо - особая тема в его песнях. Летчики это люди, которым он множество раз доверялся, и они платили
ему любовью и отвагой. Например, отвагой безбилетного провоза пассажира. Это исключение из правил делалось,
конечно, для исключительного человека. Старенький самолет из Одессы в Измаил. Человек 15 жителей. Все сидят рядом,
шум моторов невообразимый. Высоцкому мешает восторгаться... насморк. Он учит меня, мучая себя: вот что надо делать,
если заложило уши... Гляди и повторяй: я быстро жму двумя пальцами слева, двумя справа на уши и на ноздри, и
часто-часто сглатываю. Прошла закупорка - все равно дави быстро-быстро, часто-часто. Мне не надо, но он требует! И
сам без передышки жмет, и на меня давит. Я тоже жму, раз ему надо, а он придирается, корректирует мое исполнение.
Я думаю: мне-то ненужно, но ему, видимо, так легче, веселее? Может, учительство отвлекает его от противности
процесса. А когда сели в Измаиле, он быстро сообщил встречающим, что данный самолет - ветеран, что летит смешно, но
что у нас заложило уши, поэтому мы не заметили, как долетели. Нет, он не наивен до такой степени, наедине он мне
скажет чуть позже: "Ты не смейся, чудачок, ты теперь уже научился растыкать закупорку - ты еще меня вспомнишь".
Вот я и вспоминаю...
Самолет Одесса-Москва. Рядом с нами - Андрей Тарковский, у которого много лет лежит фильм "на полке". Скоро
он выйдет, и все будет отлично, а пока Высоцкий обсуждает с режиссером идею "Гамлета" (это за 4 года до нашего
спектакля). Тарковский говорит, что он с удовольствием поставил бы в Англии, тогда бы 2 месяца - на освоение языка
и контакта с актерами, а еще 2 - собственно постановка. И что надо реализовать метафору о кровавом времени, должно
быть много крови, в Англии это пройдет. Все это обсуждается не без юмора. Вдруг оба напряглись: затих один мотор.
Высоцкий комментирует выкладками о возможностях нашего самолета. Опять напряглись: ничего себе, второй заглох. Я
отвлекаю вопросом: сколько осталось, мол, и успеем ли до оглушения тех приземлиться. Нелестно отзывается обо мне
сосед, продолжает рассказ о двигателе, о шасси, еще о чем-то темном для меня. Через некоторое время оба заявили,
что третий тоже заглох. Правду сказать, следов испуга я не заметил, но озабоченность и интерес к возможностям
аэромашины явно повысились у моих соседей. Я перебиваю, нервно задираясь пародией на эрудицию Высоцкого:
"Володя, чего волноваться! Ты же отлично знаешь аэрогидрофаллические потенции нашего лучшего в мире
парапсихофюзеляжа, а также - какая прелесть, скажи, этот наш турбоэлеронный, ангелохранительный и вместе с тем
совершенно шестикрылый аэро..." "Дурак!" - резюмировал Высоцкий. И сразу же оба успокоились: вновь загудели из
трех "отдохнувших" целых два!
Потом я выяснил, что шутливо-бодро-озабоченное состояние духа прикрывало настоящее волнение, и уж я-то совсем
зря острил, ибо не понимал, чем в самом деле грозил этот рейс.
Из наземных видов транспорта, любезных сердцу поэта, выделю автомобиль и лошадей. Причем, его бы воля, он
бы второе повсюду вернул на первое место. На любых съемках, где полагались скачки, проскачки или просто езда на
телеге, Высоцкий, по всеобщему воспоминанию, впадал в младенческий восторг, и останавливать его по дороге в седло
было опасно для жизни. Когда в 1976 году театр, гастролируя в Венгрии, остановился на экскурсию под Дебреценом, и
нам предложили быть зрителями объезда табуна... Помню: хрупкий охотничий домик, широчайшее поле, чернеющий в глазах
дикий табун, одного обгонщика перед лицом скачущей братии, гудящую под ногами землю и Высоцкого, дрожащего от
счастья. Натравил переводчицу на обгонщика, тот, как радушный хозяин, разрешил и... Пока Володя дрожал от счастья,
мы, конечно, дрожали от страха. Необъезженная лошадь плюс табун и минус знание венгерского языка. Мы хором
отговариваем: завтра в Дебрецене "Гамлет"... Рядом с Володей водрузился на дикую лошадь Виктор Семенов... Ну,
все-таки их двое это почему-то слегка успокоило. Кончилось все благополучно, но безрассудство налицо. Гораздо
приятней было наблюдать Высоцкого на лошади... в Ленинграде, возле Мариинского театра. Во время наших гастролей,
к служебному входу Дворца, откуда мы вышли после репетиции - кто к автобусу, кто к такси, кто пешком - вдруг
подъезжает (или подскакивает, подрысивает, словом, подцокивает) группа спортивных лошадей. Нечего и сомневаться,
что Высоцкий здесь не нуждался в переводчике с венгерского. Наездник добровольно и влюбленно скатился с коня,
Володя гордо удалился в сторону Невского проспекта. Эффектная была компания.
Автомобиль... Это не роскошь, это для Высоцкого средство самовыражения. Если в песнях светились мысли и
душа, талант и заботы, то за рулем утолялось миропонимание мужского рода. Хозяин своей воли, независимый автор
движения, укротитель могучего (в лице единого движения), властелин прав на личную свободу - вот что можно прочесть
в глазах своенравного водителя. Судьбе было угодно уберечь его от крайнего случая в авто седле, хотя ударов и
столкновений - увы, немало. Тут виною и общее водительское бескультурье, и взаимная грубость на дорогах, и
собственная Володина поспешность... и боюсь обидеть его, но - и недоученность в начальной стадии тоже. Однако
судьба хранила, и наездил Володя не одну сотню тысяч верст. Помню, как очень давно наши общие приятели на старой
"Волге" забрали нас у театра И, завезя меня домой, поехали с ним на его концерт. Дальше, по их рассказу, случилось
несусветное. Володя пересадил водителя в кресло рядом и повел... Без прав и без опыта... Говорят, пока шел концерт,
они отходили от шока. А он после вечера, чтобы не позволить товарищам выступать с ультиматумами, первым их
предупредил - что обратно ехать ему лень (устал немножко), так что пусть Женька сам ведет свою машину... И вечером
он мне, по-своему искажая в рассказе действительность, все-таки честно похвалил седоков - за их смелость...
...Какая бессильная ярость, какая тоска в глазах у Высоцкого - не забыть, что с ним было, когда очередные
подлецы прокалывали колеса его машины на стоянке возле театра... А однажды, после тяжкой усталости, выйдя к машине
в день перелета в вечер "Гамлета" с охапкой красивых цветов от благодарных зрителей, поэт был застигнут врасплох
тем, как грубо перечеркнули благодарность бесноватые дряни: все четыре колеса жалко посадили машину на землю. И
машину, и опечаленного "хозяина своей воли"...
Его разочарование, помноженное на болезнь, приводило на край самых горьких обобщений... Как же все похоже
у больших поэтов... Растратить весь вулкан души, весь гений на добро и счастье любезных сердцу соотечественников -
и не мочь поверить в случайную единичность подлости... Какая обостренная отзывчивость, какая потерянность от
рядового хамства ничтожного плебея!
Июль 80-го, жара, Олимпиада. Строгий режим московского автодвижения оборачивается известными перегибами
сотрудников ГАИ. И я приехал на "Доброго человека из Сезуана" в бешенстве от того, который меня безнаказанно
обидел, снял номера (руками собрата-водителя)... и, конечно, кое-что гаишнику рассказал про него, и меня, конечно,
внимательно выслушала вся Садовая Черногрязская, лейтенант закусил удила... Короче, влетаю в гримерную. Высоцкий
готовится к роли летчика Янг Суна (прекрасная работа, и я не могу не добавить - в последний раз готовился он к роли
летчика). Я возбужденно рассказываю. Уверен в однозначной реакции Володи: уверен, что завтра он позвонит "кому
следует", и подлец будет наказан ибо зло должно быть... стоп. Другая реакция, совсем нежданная. "Вень, что ты
хочешь от них? Не делай ничего забудь". - "Как? Это ты говоришь?!" - "Я! Это бес-по-лез-но. Мы их ни-ког-да не
исправим. Их можно только не замечать..." И в доказательство предъявил свежую рану свою: он ехал на днях по
спокойной трассе, остановился по свистку и "тот" (Володя показал, какое у "того" лицо и пакостный подтекст
вседозволенности) инспектор поставил просечку в правах... А когда ошарашенный водитель назвался, тот осклабился
радостно: "А я знаю! А я тебе и ставлю дырку, потому что ты - Высоцкий!" Здесь все ужасно: и лицо, и тон, и то, что
"на ты", и то, что не было никакого нарушения, и бессилие мужского достоинства, и все слова держиморды. Для меня же
еще страшнее услыхать незнакомую интонацию обреченности... Мой грех в том, что я не поверил до конца, решил, что
Володя не хочет тратить силы, обращаться с просьбами... я сделал назавтра то, что ему обещал, и виновный был
наказан. Однако неверно думать, что зло наказано здесь помимо Высоцкого... Я - один из многих его учеников и учился
по его правилам, а не по исключениям. Зло должно быть наказано. Везде, где только можно. Это только кажется, что
мракобесы страшны. Я много раз (конечно, не я один) убеждался в этой истине на личном опыте. Даже сейчас, когда я
пишу эти строчки, знакомое и мною названное зло пусть не сразу, но уже терпит справедливое возмездие.
Увы, не расскажешь тому, кто порадовался бы, но обратный случай с инспектором не замедлил явиться.
Поскольку не замедлила, не пощадила нас последняя минута Володиной жизни.
25-го июля, узнав о случившемся, я сорвался в театр. Недалеко от места, где глумился "тот" (совпадение),
я плохо выехал, нарушил правила, меня остановил жезл милиционера. Какой у меня был каменный вид, постовой не
заметил. "Документы!" - справедливо потребовал он. И руки мои пробуют вынуть книжечку из кармана рубахи. Не
выходит. Борюсь с карманом, вдруг бросил руки, взмолился: "Товарищ инспектор, не могу я... Пустите. Высоцкий
умер..." - "Да вы что?!" Постовой резко склонился, взглянул на меня, подтолкнул рукой - мол, езжай - а другой рукой
вцепился в свой транзистор и аж простонал всей трассе: "Слушайте! Высоцкий умер!" И тут рухнула на меня гора, и мир
в глазах помрачился - будто только из-за постового я впервые понял, что такое случилось на свете.
...Прошли годы, я пишу об этом и твердо верю, что мой случай с инспектором - общенароден, а "тот", что
поразил Высоцкого - гнусное исключение. Говорят, с тех пор многих из "тех" так-таки и исключили... Так говорят.
...Автомобили... Г.М.Гречко, знаменитый космонавт и ученый, обаятельный и артистичный, однажды, когда на
показ вечера памяти Владимира были созваны важные люди, рассказал... Надеюсь, Георгий Михайлович и сам это опишет,
я же обрисую сюжет - как запомнил. Высоцкий в своем "Мерседесе", Гречко - в своей "Волге". Оба едут на концерт.
Дорогу знает только Володя. Увлекшись деталями городского ландшафта, забывши о "ведомом", он вдруг замечает, что
Гречко не отставал ни на метр. Странно: вроде скорость для "Волги" нереальная. Володя разгоняется. Гречко не
отстает. В конце пути, ужасно опасного по причине Володиной "заведенности" и совсем неразумного побега от
"преследователя", оба встретились. Наверное, еле отдышались. Володя не знал, что космонавт - автоспортсмен, и его
машина оснащена мощным двигателем. Он был поражен - чем? Вероломством "Волги", он обвинял... гм, в чем? В том, что
"Мерседес" не мог оторваться... Володю, стало быть, мучили неосведомленность и жажда справедливости, потому он и
гнал. А Г.М. мучило, что Володя гонит безо всякой предосторожности, оторваться от него нельзя, ибо нет адреса того
концерта, вот почему он тоже гнал. Короче, заключил рассказ Г.Гречко, многое роднило Высоцкого с космонавтами, и
более всего, как вы увидели - любовь к скорости... "Необузданный летающий субъект"...
Что до скоростей, тут и вправду никакой Эйнштейн не сможет дать научный ответ: как в такой маленький срок
человек нормальных земных параметров столько успел сделать, обогнать, удивить и обогатить соотечественников - на
много-много времени вперед...
Еще о взглядах на скорость за рулем. Весной 1980-го машина у Володи была в ремонте, ехать нам в одну
сторону, он садится после спектакля ко мне и тут я решаюсь блеснуть... Водитель я не слишком давний, но успел уже
поднатореть за рулем, этого Высоцкий еще не знает. Ну, сейчас узнает. Лечу вниз от театра. Черт с ним, еду на
желтый свет. Так, обхожу этого слева, этого справа - удача, они сзади встали, а я успел - это у Политехнического.
Выжимаю газ. Сам себе страшен, тишину в салоне справедливо принимаю за восторг моего седока. Еще пара маневров -
ну, на грани катастрофы... но я отчаянно решил его потрясти... Потрясаю - до самого дома! Выходим. Гляжу: он
сосредоточенно покусывает губу, нуль внимания. Сказал, конечно, "спасибо", позвал к себе. Я не был у него на этой
квартире, поднимаемся. Настойчиво ожидаю заслуженных похвал. Дома он вдруг "отключил" сосредоточенность, ясным
взором глянул мне в глаза, улыбнулся: "Молодец, что аккуратно ездишь, молодец. Осторожно, грамотно, молодец". -
"Интересно!!! Я думал, у тебя душа в пятках, обзовешь лихачом..." - "Серьезно? А по-моему, культурно... Смотри!"
И отвлекся, и развлек меня системой музыкальных инструментов и звукозаписи, и разговор ушел прочь от моего
бесславного "лихачества"...
Самолеты и летчики... Гастроли в Ташкенте, 1973 год. Играем "Доброго человека". На Высоцкого в роли летчика
из первого ряда смотрят двое - Иван Кожедуб и Алексей Микоян. Два друга, два генерала, оба в летной форме,
щегольски подтянутые, на удивление молодые. В антракте, за кулисами, не без зависти поглядываем, как дружно
беседуют они с Высоцким. Господи, сам Кожедуб! Я же в детстве до дыр исчитал его книжку, я же в школе искал его
телефон, я же язык проглотил, когда он согласился прийти к нам на вечер!.. Высоцкий - и Иван Никитович...
Потрясающе. От их встреч и приятельства перепало всему коллективу театра. Легендарные летчики-командиры, по просьбе
Владимира, дважды выбросили таганский десант в Самарканде, там в засаде ожидал нас экскурсовод, коллектив театра
поводили, поизумляли архисказкой архитектуры Улугбека, Тимура, Шах-и-Зинды, Peгиcтaнa, погрели на древнем солнышке
и снова на волшебных крыльях перебросили в тыл гастролей, в город Ташкент. Кажется, Высоцкий тогда не услыхал
благодарности в свой адрес: все удачи, как и следует, брала на себя дирекция. Вроде бы она сама нас десантировала,
при чем тут эти трое летчиков - Кожедуб, Микоян и Высоцкий?
Хорошее совпадение в жизни и в театре: три летчика, то есть исполнители одной роли в "Добром человеке из
Сезуана" - ужин в номере гостиницы "Ташкент". Наши В.Высоцкий, А.Васильев и временно узбекский "кинозвезда"
Бимбулат Ватаев. Чудесный вечер. За столом в узком кругу - трое "сыновей" и одна "мать" ("мать Суна" впервом
спектакле "Таганки") Алла Демидова. Меня Ватаев избрал тамадой, ибо я когда-то был их старшекурсником. Студенчество
смешалось с нынешним днем, вчерашнее поминается добрым юмором, речи, шутки, гримасы, передразнивания... в наш
детский сад взошла соседка, дама из ГДР. "Их вилль шляффен!" - повторила несколько раз гневно и жалобно. Мы
извинились, но я объяснил, что тут историческая встреча - кстати, не без участия вашего Брехта - присоединяйтесь,
а шляффен, мол, будем дома, товарищ фрау, здесь надо шпацирен и веселиться... Высоцкий, как и мы, любовался на Бибо
Ватаева - громадного, ладного, красивого, талантливого "летчика" - пионера таганской первой весны... Узбекскому
артисту осетинских кровей, среди прочего, преподан Высоцким "урок" среднеазиатской филологии... Володя очень смешно
пародировал восточную речь, прибавляя к нашим словам различные "мбарамбам":
"Бибомба-рамбам!Мы,Таганбарам-бам-гастрольбам Ташкентабамбарам-бам! Зрителбам-добрым-барам и
вкусным-бам-гостеприимным-бам-шашлык-барам-бам-вот..." Когда прощались с Ташкентом, после серьезных и благодарных
слов, я предложил шепотом Володе, и он отлично исполнил: заявил коллегам, что слава Аллаху, наш гастроль-бамбарам
прошел - с Большим узбехом! И от себя, конечно, добавил, к полному удовольствию собравшихся:
"Мерси-бокуТашкент-бам-барам-вот!"
Гастрольные дороги... Любимый Ленинград... Ужин в "Астории"... Разговоры - о Есенине в "Англетере", то
есть, вот здесь же... о новых попытках Геннадия Полоки "пробить" фильм "Интервенция", где замечательно сыграли и
Володя, и Золотухин, и Юрский, где так славно схвачен жанр режиссером и художником, Мишей Щегловым, который тоже
здесь, за столом... А вокруг танцует молодежь, и жена Высоцкого поражена: как долго эти девичьи головы берегут
прическу "под Марину Влади"... мы смеемся, что это она отстала от нашей моды... ведь так красиво лежат волосы у
русских девушек... Марина, ну отпусти волосы "под Марину Влади"... Володя очень любит сюрпризы: он может появиться
в одном из номеров "Октябрьской", где живут таганцы, на чьем-то дне рождения, когда никто и не мечтает его
увидеть... Он ведь сегодня где-то там, с кем-то и с таким-то... А он является средь шумного бала, дарит имениннику
песню, а потом такое расскажет и так покажет-насмешит... Но только в том случае, если отсутствуют в атмосфере две
крайности - грубое панибратство "Вовка, спой, как человек, не пижонь, ты что, зазнался, такой-сякой") или сладкая
почтительность "ах, вы необычайный, мы вас обожаем больше, чем таких-сяких").
На гастролях в Париже он был собран, хмур и предельно ответствен - в работе. Почти ни с кем в театре не
общался, никого французским бытом не угощал, это как-то обижало, настораживало...
И вдруг подговорил знаменитую сестру своей знаменитой жены - и мы попали в огромный дом в Латинском
квартале... все чинно, просто, великолепно... вот-вот почувствуем себя "месье и мадам"... и тут объяснилось
Володино нетерпение, его совершенно детское плутовство в глазах... мы ждали посреди великолепия, что приплывут на
стол невиданные, не попробованные яства... Ночью, после "Гамлета", на левом берегу Сены, на втором этаже старинного
замка, в честь русских, то бишь иностранных артистов торжественно внесли два гигантских блюда - горячую гречневую
кашу и гору "московских" котлет... И вкусно, и весело, и экзотично... С теперешнего расстояния мне кажется, что
Володя был счастлив за свою выдумку, что он обегал нас и узнавал про наше удовольствие с видом того чудесного
арапа, которого сыграл на экране, или даже так, как сам автор бессмертной повести о петровском любимце...
В последний год он почти не бывал в театре. По серьезному счету его на Таганку тянули три "магнита":
Гамлет, Лопахин и Давид Боровский. Мало что знали о происходящем в душе у поэта даже очень близкие люди. Здесь
опять повторяются мотивы биографии его великих предшественников... И Маяковский был лишен опоры в друзьях, и
Есенина сковало одиночество, и Пушкина, как впоследствии сказано - "проглядели"...
Я не способен и не вправе судить об этом времени; много загадок, признаюсь, загадано Володей. Как прекрасно,
что знак разгадки им подан на главном рубеже жизни - в стихах из его архива...
Даже если сулят золотую парчу
Или порчу грозят напустить - не хочу!
На ослабленном нерве я не зазвучу -
Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу.
…………………………………………
Лучше голову песне своей откручу,
Чем скользить и вихлять, словно пыль по лучу!
И еще:
Немногого прошу взамен бессмертия:
Широкий тракт, да друга, да коня.
Прошу, покорно голову склоня:
В тот день, когда отпустите меня,
Не плачьте вслед, во имя милосердия.
Четыре четверти пути: Сб./Сост. А.Е.Крылов - М.: Физкультура и спорт, 1988.
|